Моя жизнь 
Военно-исторический музей
им. Дмитрия Карповича Удовикова

Моя жизнь

Автор: Сергей Граник
Дата: 2019-03-20
Просмотров: 1358

Мария Сазоновна Осовцова (Родькина), была участником Великой Отечественной войны, воевала в передвижном госпитале медсестрой. Мария Осовцова была другом и частым гостем музея Партизанской славы им. Удовикова. Постоянно участвовала в мероприятиях которые проводил музей, встречалась с пионерами и молодежью, рассказывала им о войне. Её приглашали на различного рода районные мероприятия, приуроченные к знаменательным датам и она никогда, никому не отказывала, всегда приходила.

Мария Сазоновна была добрейшей души человек, за всех переживала и всем помогала.

Так случилось, что в годы Великой Отечественной войны она на второй день день ушла на фронт, прошла суровыми дорогами войны от первого до последнего дня. Несколько раз была ранена, в том числе и тяжело, но Богом суждено было ей выжить в войне.

Ещё при жизни Мария Родькина писала стихи, а затем и свои воспоминания под названием "Моя жизнь".

Наш Военно-исторический музей предлагает ознакомится с воспоминаниями Марии Осовцовой (Родькиной)

Сейчас в ее доме живет сын Борис Васильевич Осовцов, он и передал на хранение в наш музей архив матери, за что ему мы очень благодарны.

Всё дальше и дальше уходят от нас дни незабываемой, страшной войны; всё меньше остаётся на земле нас – людей, на своих плечах вынесших все тяготы и невзгоды, но дошедших до Победы.

Я хорошей завистью завидую моим детям и внукам, которым теперь так хорошо и весело живётся, но хочу, чтобы они знали о том, как всей стране было нелегко в военные и послевоенные годы и что я, маленькая частица этой страны, отдала для Победы всё, что могла – юность, здоровье, счастье. Поэтому и пишу эти воспоминания для них.

Я, Родькина (Осовцова) Мария Сазоновна, родилась 3 января 1921 года в деревне Роскошь, что на Хотимщине, в семье крестьянина. Нас у матери было девять детей, среди них я самая старшая. Братьев было семь человек и одна сестра. Детство было голодное и трудное. Школа была далеко, ходили за 5 километров. Одевались в самодельную одежду, плели лапти. Не хватало школьных принадлежностей, но учиться старались все.

Закончила семь классов и поступила в Климовичскую районную двухгодичную школу медицинских сестёр, хотелось быстрее зарабатывать свои деньги.

Хорошо помню, как началась война. Я пришла с ночного дежурства и прилегла отдохнуть. Нас на квартире было пять девушек. Вдруг слышу крик, плач. Трясут меня, вставай, Марийка, война началась, немец на нас напал. Это было 22 июня 1941 года, а 23 июня меня и ещё несколько девушек вызвали в военкомат и мобилизовали в армию. Так в свои 19 лет я, не попрощавшись с родными, которых и так давно не видела, оказалась на фронте, в медсанбате, где делали перевязки и операции раненым бойцам и командирам и отправляли их в госпитали в тыл.

Наша армия находилась в то время на южном фронте. Знаете, как трудно было, не знаю, как мы и выдерживали это всё, иногда, когда шли тяжёлые кровопролитные бои, по трое суток не спали, всё принимали раненых, не успевали перевязывать, столько их много было. Наш медсанбат находился в 3-5 километрах от передовой, раненые поступали сразу с поля боя.

Сама я была трижды ранена, контужена с переломом ноги. Однажды мы стояли в деревеньке. Враг начал наступление и нашу дислокацию обнаружил. Началась сильная бомбёжка. Бежали все кто куда, спасались, как могли. Так получилось, что мы вчетвером, медсёстры, выбежали за деревню в рожь. Раненых никто не бросал, просто в два дома, где они с персоналом находились в то время, прямым попаданием упали бомбы. Горела вся деревня.

Пробежали мы с километр и слышим, что за нами следом цепью идут фашистские танки. Посмотрели, а их не перечесть. Решили, раз всё равно погибать безоружными, то пусть лучше немецкие танки нас раздавят. И вот легли мы близко одна около другой, обнялись, и лежим не шевелясь. Всё замерло внутри, ничего не боялись, даже не дышали, как мёртвые.

Слышим, прошёл один танк, другой неподалёку от нас, а один, слышно, гудит совсем рядом, видно, идёт на нас. Но они нас заметили, человек 15 на танке сидят, все в чёрной форме, страшные до ужаса. Остановились недалеко от нас и начали по нам стрелять из пистолетов. Я лежала первой от танка, мне одним выстрелом пуля попала в руку, другим в грудь, а стрельба не утихает. Но ни одна из нас так и не шелохнулась. Как убитые. Тогда один из них слез с танка и начал пинать нас ногами куда попало, топтал, как хотел сапогами, но ни одна из нас не вскрикнула даже. Я и сейчас проклинаю тех матерей, которые родили и воспитали таких сыновей, которые воевали с женщинами, стариками и детьми.

Пока они с нами возились, все остальные танки ушли далеко. Уехали и эти изверги. Слышу, вроде ещё есть среди нас живые. Спросила, кто жив. У самой всё болит, особенно грудь и бок, в который фашист бил сапогом. Отозвались Клава и Оля (очень жалею, что не запомнила их фамилий). Их тоже ранило в руку. Четвёртой нашей девушке пуля попала прямо в голову. Что же нам делать? Все ранены, даже могилу выкопать для Лены не можем, да и нечем. Перевязали кое-как свои раны друг другу, Лену завернули в её шинель, просидели около неё, пока не стемнело, и отправились в путь. Решили пробиваться к своим. По пути встретили ещё трёх уцелевших бойцов, а к вечеру нас было уже тринадцать человек. Наш комиссар тоже оказался с нами. Семь суток мы пробирались к своим. Кушать было нечего. У некоторых солдат были сухари в рюкзаках, так комиссар собрал все к себе и выдавал всем два раза в сутки. Потом нашли убитую лошадь, так вырезали у неё мякоть и ели сырую, так как костра нельзя было разжечь. Трое суток последних ничего вообще не ели. Везде немцы. Лежим рядом на шоссе, по которому без конца идут и идут немецкие танки и машины. Все сидим под одним деревом старым. Очень сохло во рту, собирали капельки росы бинтом и протирали губы и язык.

На следующие сутки решили во что бы то ни стало переходить шоссе, пробираться к своим. Подползли к самой насыпи ночью, подобрали момент, когда патрули скрылись за поворотом и по команде комиссара все бросились через дорогу. Патруль заметил и начал стрелять нам вдогонку. Мы бежали, не отставая друг от друга. А тут ещё картофельное поле попалось, так трудно бежать. Пробежали с полкилометра, выстрелов не слышно, стали считать, сколько нас осталось. Оказалось, только одного солдата потеряли. Так и не знаю до сих пор, убило его там, или он в другую сторону побежал и жив остался.

Начали копать, и есть сырую картошку. Ничего противнее в жизни не ела. Невкусно, и оскома сильная на зубах. Но ели, сколько могли.

К рассвету, наконец, пришли к своим. Нас сразу на допрос в штаб отвели, мол, кто, какие и откуда. Разобрались, а потом отвели на кухню и покормили вчерашним супом. Больше чем по черпаку не дали, после голода это очень опасно.

Трое суток мы отдыхали, а потом нас разослали по своим частям.

И вот я снова на своей работе. Снова потоком идут раненые, не успеваешь управляться с ними. Если бы вы знали, как это страшно было нашим молодым сердцам перенести реки крови, ужасы ранений. Как страшно, когда ты не можешь помочь человеку выжить, а он кричит и умоляет тебя: «Сестричка, милая, помоги, спаси!» Многие просили пристрелить их, чтобы не мучиться.

Однажды все мы плакали. Был у нас частенько капитан с особого отдела, выступал с лекциями, информациями о положении на фронтах. И вот несут кого-то санитары на носилках, прикрытого палаткой. Раненый кричит: «Помогите, я ещё жить хочу, отомстите врагу». Открыли мы палатку и не узнали сразу капитана. Даже не поймёшь, что там, на носилках человек. Рук и ног нет, выше локтей и коленей, лицо всё изуродовано, без носа, без глаз, весь в крови, но в сознании. Мы даже не успели его всего перевязать, как он умер, но до последней минуты своей жизни был в сознании и просил о помощи. Позже мы узнали как он погиб. Ехал на коне к нам и конь наступил на мину.

Так вот мы и жили, трудились, зимой, бывало, портянки приставали к сапогам, примерзали. А уж как трудно девушкам на войне, поймут больше женщины, ведь и постирать надо что-то, просушить, а кругом одни мужчины. От этого нам ещё горше было на фронте. Правда одно хорошо, уважали нас солдаты и никогда, ни одним словом не обидели за всю службу.

Жили в палатках и землянках, операции делали при керосиновых лампах, или при свечах. Теперь такое и представить невозможно! Перевязочного материала хронически не хватало, стирали уже использованные бинты. Очень страдали при переездах с места на место, особенно осенью, когда грязь непролазная, да зимой, когда глубокие снега. И ведь это всё было ни день, ни месяц, ни год, а долгих, невыносимо долгих четыре года!

Второй раз меня тяжело ранило в 1943 году. Разрывной пулей в спину открытый пневмоторакс, а если проще – проникающее ранение лёгкого. Рана была огромная, через неё выходил воздух. Сразу, как ранило меня, я сама очень кричала и всё звала на помощь мамочку, которую уж столько времени не видела, и которая не знала, жива я или нет, так как связи с оккупированной территорией не было. Долго я лежала после операции, очень тяжело было и больно. Поправилась и снова встала на своё рабочее место к операционному столу. В том же 1943 году схватил меня приступ аппендицита ночью. Прямо в блиндаже мне и сделали операцию. Находились мы в то время далеко от населённых пунктов.

В конце 1944 года, когда наши войска наступали, а немец отступал, наш батальон каким-то образом попал в окружение. Очень много наших бойцов и медицинского персонала попало в плен. Нас всех загнали в концентрационный лагерь под Барановичами. Вернее не лагерь, а в тюрьму. Там я находилась три месяца, лиха хлебнула немало. Холодно, голод, гоняли на работу, кормили баландой из картофельных очисток и опилок, чтобы гуще было. Где уж желудкам после такого быть здоровыми, а вот в войну ни у кого ничего не болело, кроме ранений.

Нас освободили наши войска, но я уже попала в другую часть, в Восточную Пруссию. Работала также в медсанбате. Здесь меня ранило в третий раз и контузило. Это было в апреле 1945 года, перед самой Победой, около Кёнигсберга. Разорвалась около меня бомба, меня засыпало землёй, контузило, получился перелом голени. Трое суток была без сознания. Отправили меня в госпиталь, я уже и не помню названия той станции, где-то около Тулы.

9 мая закончилась война.

Это радостное событие я встретила в госпитале. Заходит в палату врач и говорит: «Война закончилась! Поздравляю вас с днём Победы! Враг разбит!» Представляете, какое состояние было у нас, если раненые, которые не вставали – встали! Я на одной ноге через всю палату пробежала. Все кричали, плакали, обнимали друг друга.

Всё лето я лечилась в госпитале, а в августе заходит в палату врач и спрашивает, живы ли мои родные. Я ответила, что я из Белоруссии и все эти годы ничего не знаю о своих родных, живы ли они. Я писала письма домой и после оккупации, но ответа не получила ни разу, думала, что все мои родные погибли. Врач мне сообщил, что меня демобилизуют домой. Собрали меня и проводили на станцию. Я ещё ходила с палочкой, больно ещё было ступать на ногу. Посадили меня в поезд, и приехала я на свою станцию в Коммунары. Всё так изменилось за эти годы! Я ведь когда работала, весь год не была дома, думала, в августе 1941 года пойду в отпуск и навещу своих родных. А вышло всё по-другому… .

От станции до моего дома – двадцать километров. Тогда ведь не было ни машин, ни автобусов. Увидела подводу, а около неё мужчина стоит. Оказалось, он едет в мою сторону, и согласился меня подвезти. Подвёз он меня по большаку до того места, от которого до моего дома только два километра, а по дороге всё рассказал, как жили тут при оккупантах. Все деревни пожгли немцы, как отступали, а моя Роскошь осталась, далековато она от большака – не успели! Сошла я с подводы. Стою, гляжу на деревню, а она стоит себе на пригорочке целая, невредимая родная, тысячу раз вспоминаемая на войне. Трясутся руки, ноги, плачу, не могу сдвинуться с места. Пошла потихоньку. Вещей-то у меня немного, вещмешок за спиной, да шинель на левой руке, а палочка в правой.

Вхожу в деревню и встречаю одну односельчанку. Она увидела меня, закричала, заплакала, не может успокоиться. Они меня, оказывается, уже не ждали, похоронили. Боюсь спрашивать про своих. Оказалось, что кроме братьев Ивана и Василька все живы. Оба они воевали и погибли на фронте почти один за другим. Пока мы с нею говорили, вокруг нас собралась почти вся деревня и все так искренне радовались, что я вернулась, будто я им самая близкая и родная. В это время кто-то сообщил матери, что я иду живая домой.

Зашла я на мост, а дом наш за речкой, вижу, бежит мама с младшими моими братьями, пятеро их осталось. Выросли все за пять лет, но я их всех узнала и по имени назвала. Мама кричит не своим голосом, всё поверить не может, что я живая. Долго ещё шум стоял над деревней, и мы никак не могли дойти до дома, с каждым говорили, кто встречался на пути.

Так и закончился мой военный путь. Отдохнула немного, поправилась. Вышла замуж за лейтенанта морфлота, он из моей деревни, служил на острове Эзель в Эстонии. Жили хорошо, я работала хирургической сестрой в военном госпитале, родила сына. Только не долго длилось моё счастье. После родов на почве контузии я сильно заболела. За мной нужен был уход. Муж привёз меня в деревню. Первое время писал, потом женился на другой там. Очень тяжело было мне, спасали маленький сын и большая родня. Он мне написал, что у него сердце мужское, а у меня женское. Поэтому он поступил так, как я бы никогда не поступила. Если бы с ним случилось такое, я никогда бы не оставила его. Дело здесь не в сердце, а в том, что нужно стремиться для других делать добро, особенно для тех, кого любишь. Даже если это трудно. А в беде бросить человека могут только недостойные люди. Но это пусть останется на его совести. Я ведь так и не вышла замуж, хоть и болезнь оставила меня окончательно. Так и жила со своими родителями, досмотрела их до смерти, а когда они умерли, сын забрал меня к себе. Дети и внуки очень уважительно ко мне относятся, жалеют, с пониманием относятся к моей нелёгкой судьбе, стараются скрасить мою старость.

В последнее время партия и правительство особенно много уделяют внимания нам, ветеранам Великой Отечественной войны. Мы пользуемся многими льготами. Лично я раз в год лечусь в госпитале инвалидов войны, получаю бесплатную путёвку в санаторий. Хочу сказать огромное спасибо Родине за то, что дала нам возможность долгие годы жить в мире.

Я смогла вырастить сына, выучить его, горжусь им, он работает первым секретарём райкома партии, его уважают люди. У меня растут три внука, один из них уже курсант военного училища в Казани, второй мечтает быть лётчиком, третий – десантником. Очень хочу, чтобы их мечты сбылись, пусть защищают нашу страну, чтобы люди мирно жили и трудились, радовались жизни и миру, и чтобы никогда не забывали тех, кто так дорого заплатил за свободу и мирную жизнь нашего народа, чтобы никогда не повторились ужасы войны!

Это я написала в 1985 году.

В марте 2008г. Мария Сазоновна ушла из жизни.

Сергей Граник

фото Максим Родько

Последние материалы

Зосік Ніканор
Экспедыцыя Інстытута мастацтвазнаўства, этнаграфіі і фальклора пабывала на Палессі. Па яе слядах ў Музеі старажытнабеларускай культуры закампанавалі часовую выставу, прысвечаную вывучаным з’явам народнай культуры. А ўсе пачынаецца з жывога кантакта пад назвай “экспедыцыя”.
Клімчук Фёдар Данілавіч
Беларускі вучоны-лінгвіст, кандыдат філалагічных навук (1973). Нарадзіўся 27.2.1935 г. у в. Сіманавічы
Данилов Иван Петрович
Иван Данилов – частый гость у себя на малой родине в д. Лежитковичи Дрогичинского района Брестской области. Где бы он ни был, его всегда тянет туда, где прошло его босоногое детство и юность, опалённая войной. В 1941 г. он закончил 7 классов Липникской школы, а дальше была война, солдатом которой и был Иван Петрович.
Ступак Фёдор Клементьевич
Ступак Фёдор Клементьевич проживал в д. Сукачи Именинского сельского совета Дрогичинского района. Бывший начальник штаба отдельно действовавшего партизанского отряда им. Жданова Брестского партизанского соединения. Награждён орденами: Красной Звезды и Отечественной войны 1-й степени, медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «Партизану Отечественной войны 1-й степени», «За победу над Германией» и многими юбилейными наградами.
Герасимов Михаил Иванович
В начале Великой Отечественной войны находился в составе Красной Армии на Западном фронте. В партизанах с апреля 1942 г.: командир группы, с июня 1942 г. – отряда, в апреле 1943 – марте 1944 гг. – партизанской бригады им. В. Молотова. С 1944 г. на советской и хозяйственной работе.


ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ!
Экскурсии в государственных музеях имеют право проводить только штатные научные сотрудники данных музеев

Военно-исторический музей
им. Д.К. Удовикова

Адрес: г. Дрогичин, ул. Ленина, д. 163, Республика Беларусь, Брестская обл.

Время работы: 8:00-13:00, 14:00-18:00, 8.00-13.00, 14.00-17.00 (суббота, воскресенье)

Телефон: (801644) 7 14 22

Цена билета: Для учащихся, военнослужащих и приравненных к ним лицам - 60 коп. Для остальных категорий населения - 80 коп.

Цена экскурсии: Для учащихся, военнослужащих и приравненных к ним лицам - 5 руб. Для остальных категорий населения - 6 руб.

E-mail: dwhm@d-cult.brest.by
Группа музея в vk.com
Группа музея в Facebook

Полезные ссылки